Я. Тебя. Ненавижу. …Я - короткий удар правой рукой, чуть снизу и чуть поворачивая кисть, чтобы кулак врезался в кожу с большей силой. Так, чтобы впечатать в неё непроизнесенное слово, оставляя на ней кровавые пятна, оставляя на ней свою боль, которая не может найти другого выхода. Осталось только это. Только так можно сказать, что это именно… …тебя – мощный удар левой рукой, которая распрямляется так быстро, что движение кажется смазанным. Тело превращается в оружие. В крови слишком много адреналина или чего-то другого, что всегда сопровождает подобное превращение. Из-за него мышцы напряжены до предела и едва заметно подрагивают от переизбытка этого вещества, которое на самом деле – не что иное, как химический аналог ненависти. Под кожей проступают вены. Пульс ритмично колет кончики пальцев, пот заливает глаза, а в мозгу только одно -… …не-на-ви-жу. Короткие яростные удары - по одному на каждый слог. Быстрый и резкий замах, костяшки пальцев касаются липкой от крови кожи, проминают её, и там, внутри, в глубине, что-то тоже продавливается с неприятным скрипом. Как будто это рвутся мышцы. Лопаются сосуды. Там, внутри, есть ещё что-то, и оно превращается в смятое, бесформенное пятно, окруженное здоровыми тканями, по которым пока не пришлось ни одного удара… … Только пока. Удары - один за другим. Сильно. Сильнее. Это сила не человека. Это сила слова «ненавижу», которое снова и снова вколачивают кулаками в измазанную кровью кожу. Снова и снова, исступленно. Амок? Наверное. По крайней мере, в мозгу не остается ничего, кроме этих трех слов. Я. Тебя. Ненавижу. …верхняя губа чуть приподнимается, обнажая белые ровные зубы. Это не улыбка, не ухмылка превосходства. Превосходство и ненависть – разные вещи. Скорее, это оскал. Звериная гримаса. По-настоящему… …страшный. Снова и снова хочется вбивать свою ненависть, только чтобы показать, как сильно… - Люблю тебя?!... Взрыв… …сносит мишень в сторону. Если бы цепь, которой она крепится к потолку, была недостаточно прочной, наверное, её бы разорвало. Но с цепью повезло. Она выдержала… Выдержала все. Все удары, которые безостановочно сыпались на неё. Мишень мотало из стороны в сторону, отбрасывало то влево, то вправо, но цепь не рвалась. Держала её на месте, не давала уклониться. Заставила принять все. А он не мог остановиться. Замер, только когда увидел… …очертания знакомой фигуры сквозь кровавый туман, застлавший его глаза. Он видел только неясный силуэт, картинка была нечеткой. Расплывалась, потому что пот заливал глаза. Его черные глаза, в которых не было ничего, кроме ненависти. Потому, что это не просто мишень. Она подвешена к потолку крепкой железной цепью. На неё обрушиваются удары, снова и снова. Её кожа измазана кровью. Это не просто мишень. Он замер, вглядываясь в неё. Видел… … его глаза. Видел свое отражение в расширенных зрачках, окруженных синей, прорезанной стальными штрихами радужкой. Видел себя – с прилипшей к мокрому от пота лбу челкой, пустыми от ненависти глазами и звериным оскалом. Зверь. Яростный, озлобленный и дикий. Ненавидящий все в нем, даже его глаза, каждую стальную черточку в синих радужках, а больше всего – собственное отражение в черных зрачках. Он так упивался своей жгучей ненавистью, что даже не заметил, как полюбил то, что ненавидел. Слишком громкий смех. Слишком быстрые движения. Слишком светлые волосы. Слишком синие глаза. Слишком открытая улыбка… - … Ненавижу. Удар. Звенит цепь, или это бьется кровь в висках, или ненависть окончательно отравила сознание? Или она, достигнув апогея, превратилась во что-то другое? Совсем другое, потому, что для этого на самом деле нужно немного. Всего один шаг. Сквозь тонкий металлический звон пробивается какая-то мелодия. Ввинчивается в затуманенное сознание. Телефон. Там, в углу пустого зала, лежит небрежно брошенная сумка. В ней телефон. Саске смотрит вперед, прямо перед собой, и туман перед глазами постепенно рассеивается. Он больше не видит ни силуэтов, ни фигур. Только полутемный зал, в котором горит одна-единственная голая лампа, свисающая на тонком кривом проводе с бетонного потолка. Он видит свою кровь, размазанную по песочной лоснящейся коже боксерского мешка. Мешок покачивается, и цепь, за которую он подвешен к потолку, слегка позванивает. Саске останавливает его, обхватывает руками и прижимается лбом к гладкой коже, испачканной в его крови. Саднят сбитые костяшки. Ноют мышцы рук. Немеют плечи. Становятся ватными колени. По мокрой от пота спине пробегает холод. Дрожь. Телефон снова звонит в углу, звук эхом раскатывается по пустому помещению, отражается от бетонных стен, потолка и пола. Оказывается, мелодия звучит очень громко. Даже странно, что раньше казалось, будто она едва слышна. Саске отпускает мешок и садится на пол, прижимая руки к вискам. Чувствует, как под ладонями бьется пульс. Часто. Коротко бьет по сосудам ядовитой кровью. Яд в ней теперь – не ненависть, а другое, более изощренное, более мучительное чувство. Сердце поднимается к горлу и сжимается там горячим плотным комком. Из-за этого больно глотать. Из-за судороги, перехватившей грудь, больно дышать. В сознании в такт с отравленным пульсом бьется одно… …Я люблю тебя. От одной этой мысли ему хочется выть, метаться по пустому залу и бить, бить, бить, выпуская из себя – теперь уже не ненависть, а что-то другое, чего он не знал и раньше никогда не чувствовал. Пустоту. То, что заставляло его сердце сжиматься в комок. То, что отравляло его разум и тело. Неправильно. Не должно быть так. Почему именно он? Именно синие глаза? Именно его улыбка, его смех, его… всё? Почему, когда именно он произносит его имя, хочется попросить повторить его снова, просто чтобы услышать, как он говорит… - Саске? Он закрыл глаза, кусая губы. Дверь. Осталась открытой дверь. Как можно было забыть про неё? - Ты почему ещё здесь? Он не ответил. Не оборачиваясь, поднялся и коснулся ладонями прохладной кожи тяжелого мешка. Коснулся побуревших уже пятен. Заметил ссадины и содранную, взлохмаченную кожу на тыльной стороне своих кистей и усмехнулся. - Ты что, без перчаток, что ли? Ох и нифига себе, все руки ободрал! Свихнулся окончательно? Учиха, ты… Саске согласно кивнул. Окончательно так окончательно. Видимо, это действительно так. Один шаг, да? Это ничтожно малое расстояние. Это неправильно. Между «люблю» и «ненавижу» должна быть четкая грань. Расщелина. Пропасть. Черт возьми, хотя бы должно быть заметно, что пересекаешь черту между тем и этим! - … стемнело уже, между прочим! Ты что, решил до ночи грушу молотить? Он вздрогнул. - Ты меня вообще слышишь? - Слышу, - отозвался Саске. – Иди отсюда, а, Наруто? Не до тебя. За его спиной Наруто обиженно фыркнул – мол, не очень-то и хотелось. Скрипнули дверные петли, стукнула, затворяясь, толстая деревянная створка. Саске вздохнул. Снова коснулся лбом холодной кожи. Закрыл глаза. Пустота. Он обхватил мешок руками, прижимаясь к нему. Пройдет. Это скоро пройдет. Если можно перейти от ненависти к любви, значит, можно и обратно. Нужно просто заставить себя это сделать. Задавить, задушить, уничтожить и жить, как раньше. Не чувствовать этой отвратительной пустоты. Не бояться неизвестно чего. Просто жить. Цепь слегка скрипнула, и сзади, от двери, точно эхо, раздался другой скрип. Петли. - Держи, - на мат с тихим глухим хлопком упало сложенное вчетверо полотенце. – Ты весь мокрый. Саске улыбнулся, сильнее прижимаясь лбом к гладкой коже. - Спасибо, - негромко сказал он. - Да не за что. Хочешь, я тебя подожду, и мы вместе домой поедем? - Тебе в другую сторону. - Ты понятия не имеешь, в какую мне сторону. Он снова улыбнулся. Сзади раздался вздох. - Ладно, ты пока… Я, в общем, снаружи подожду. На улице. Хорошо? - Хорошо. - Значит, договорились. Давай не задерживайся. Его голос изменился. Он не такой, как обычно. Чуть отличается. Немного более нервный. Немного более хриплый – или так просто кажется? Скрипнули петли, резким звуком перекрывая все остальное. Щелкнул язычок на замке. Саске выпрямился. Отступил на шаг, подобрал лежащее на краю мата полотенце. Развернул, стараясь не испачкать его кровью, все ещё сочащейся из ссадин на тыльных сторонах кистей. Прижал его к лицу, точно пытаясь спрятаться в мягком развале махровой ткани. Она сладко пахла медом. Как его волосы. Он усмехнулся. Перекинул полотенце через плечо и направился к светлой двери в конце зала, туда, где был душ. По-дурацки устроен этот мир. Вперед – один шаг. Назад – целая пропасть. Так что не получится теперь назад. Никак не получится…
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
Ученик академии
Группа:Гости
Дата: 2024/5/3: 07:19
Гость, мы рады вас видеть. Пожалуйста зарегистрируйтесь или авторизуйтесь!
Всего в деревне: 1
Прохожих: 1
Шиноби: 0
Сегодня были:
Зарег. в селении Всего: 22907 Новых за месяц: 5 Новых за неделю: 1 Новых вчера: 0 Новых сегодня: 0 Из них Каге: 3 Джонинов: 15 Чунинов: 18 Генинов: 22865 Нукенинов: 3 Из них Шиноби: 22844 Куноичи: 63
